Осенняя дилогия - история первая, часть первая

[sherlie]

Начатые дела нужно доводить до конца. Мероприятия - до точки, танцы - до бала или до показа, костюмы - до возможности надеть на мероприятие, тексты - до какой-никакой публикации.

И сегодня - та-дам, публикация. Начинается.

Смутные мысли, вылившиеся в итоге в эти две истории, закопошились у меня где-то там аккурат в ночь Самайна, когда я сидела и в третий, кажется, раз пересобирала под пояс складки-картриджи от юбки для "просто Анны". Конечно, в тот момент никакой Анны ещё и в помине не было, и даже юбки не было. Но или гладкая алая подкладка на чёрной слегка ворсистой ткани юбки, или магия момента, или ещё не знаю что сделали своё дело. Руки шили, а голова думала.

Нет, именно эта история сложилась не тогда и вообще не сразу. А со второй было и того сложнее, более того, её ещё доработать нужно. Первая же, как я полагаю, вылежалась и может быть опубликована. Хотя бы здесь ) Пока без замка, но если меня одолеет моя обычная паранойя - повешу замок.

Пара моментов сразу. Если вы представляете меня по моей публичной деятельности и не хотите знать, что за животные водятся в моей голове - не ходите под кат ни при каких обстоятельствах.

И второй, он касается знатоков реалий. Не ржите, пожалуйста, слишком громко. А если увидите какой-нибудь ну вот совсем косяк, которого я в упор не вижу - скажите мне об этом тихонечко, я о нём подумаю.

Ну и третий вдруг вылез. Если окажется так, что кто-то читал мой большой бесконечный текст и кому-то покажутся немного знакомыми некоторые персонажи - нет, вам не показалось, всё так и есть. Но до времени начала большого текста ещё пройдёт лет двенадцать-тринадцать.



История первая. Выхожу одна я на дорогу


Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
(понятно кто)

Не сдаваясь лютой зиме,
Не бросая заветной игры,
Одинокий странник во тьме
Поднимался к вершине горы.
(из песен с вечеринки)


Оксана бежала так быстро, как только хватало сил. Потом силы заканчивались, и она просто шла. Потом снова бежала. Запиналась и падала в снег. Поднималась и бежала дальше, потому что понимала - останавливаться нельзя. Она уже не слышала сзади шума погони и криков, но не верила, что преследователи отстали. Валившийся с неба снег понемногу заметал следы, но пока их ещё можно было различить. Она опять не заметила протянувшийся через тропинку корень и растянулась на земле, лицом в белую колючую кашу. И подумала - если не вставать, а лежать тут - как скоро её заметёт? Может быть, её не найдут? И что случится скорее - наступит утро или она замёрзнет и превратится в сугроб на тропинке? Вот ведь долбанный снег! И долбанный Валера. А главное - она сама дура.
Дыхание восстанавливалось, Оксана начинала чувствовать холод через мокрые от снега джинсы и тонкую куртку. Хорошо ещё, что хватило ума надеть штаны и ботинки, а не платьице и каблуки, как она собиралась сначала и как сделала Танька!
Что там с Танькой? Жива ли, нет уже? Надо вставать и идти, идти дальше. Хотя она ведь не знает, куда идёт. Она просто увидела тропинку и побежала по ней, главное - прочь от того дома. Когда-нибудь настанет утро, и она поймёт, где находится. Может быть, если не упилит к тому моменту далеко-далеко в лес, где её никто не найдёт, конечно, но и она сама не найдёт никого.
И какого чёрта она вообще потащилась праздновать этот дурацкий Хэллоуин? Тем более, что всю последнюю неделю в университете на занятиях только и говорили, что о его разных, тьфу ты, культурологических аспектах - и про день всех святых, и про Самайн. Она сама готовила доклад о легендах и ритуалах этого дня, и большинство рассказчиков весьма определённо советовали не покидать дома в эту ночь. На худой конец, если уж упёрлась в гости - так не высовывай носа из-под крыши. Кто его знает, что ты можешь встретить этой ночью на улице!
Правда, пока именно на улице Оксана встретила только метель. А звери и чудовища находились под крышей, сидели у печного огня, жрали, пьянствовали, развратничали… и убивали.
Последняя мысль придала немного сил. Более того, Оксана подумала ещё, что раз не в силах человеческих ей помочь, то надеяться можно уже только на чудо. Особых чудес в её жизни не случалось, ни люди, ни высшие силы, если они вообще существовали, в этом плане никогда не проявляли к ней интереса. Крещена она не была, молиться не умела. Сама удивилась - чего это она думает о таком странном, когда нужно бежать и спасаться? Но ведь канун дня всех святых, или кто они там. А может быть, уже даже не канун - она не знала, сколько сейчас времени и не знала, когда у святых начинается новый день - с полуночи ли, с рассвета, и вообще по какому времени. Думать об этом - верный путь сойти с ума. Хотя… Вдруг среди этих всех-всех святых была какая-нибудь ослеплённая любовью дурища, которая по собственной глупости попала в опасную ситуацию, и каким-то чудом смогла из неё выпутаться и сохранить жизнь. И если так - пусть эта неизвестная Оксане святая даст ей ещё немного сил и не позволит замёрзнуть в лесу насмерть.
Хотя о чём это она, какая святая в лесу под Иркутском, в ноябрьскую метель! Глупости это всё. Пока ещё не совсем замёрзли ноги - нужно вставать и идти. А лучше бежать.
Тем более что порыв ветра донёс далёкие, но несомненные голоса.
Оксана снова бежала, бежала до тех пор, пока тропинка не влилась в грунтовую дорогу. Ладно, у дороги два конца, и пусть она, Оксана, бежит сейчас в правильную сторону.
Она не знала, что впереди - метель мела по-прежнему. А смотрела только под ноги. И услышала впереди звук, не похожий на вой ветра.
Оксана подняла голову и увидела перед собой асфальт. Новую дорогу, на которую её вывела грунтовка. Видимо, звук был от проехавшей машины.
Вдруг резкий порыв ветра сдул с луны облачное покрывало, и в неверном свете Оксана увидела километровый столбик характерного вида. Байкальский тракт!
Ну точно же, они ехали на дачу по тракту, потом свернули на грунтовку, потом вообще на какую-то просеку, по ней и добрались. А она, значит, сократила той тропинкой часть пути. Ладно, здесь хотя бы не заблудишься, нужно просто идти в сторону города, и всё. Когда-нибудь наступит утро, а потом будет какой-нибудь автобус из Листвянки в Иркутск.
Оксана шла, не останавливаясь, ветер со снегом дул в лицо, шапку она просто не надела ещё дома, а перчатки потерялись где-то в лесу. Капюшон всё время спадал, его приходилось держать руками. Ей казалось, что руки вот-вот отмёрзнут и отвалятся. Но она не останавливалась и шла вперёд.
Сначала послышался новый звук. Звук машины, летящей по припорошенному снегом асфальту с убийственной скоростью. Потом сзади возник свет фар.
Оксана никогда не ездила автостопом и никогда не тормозила машину на трассе. Это было страшновато, но в тот момент совсем замёрзнуть показалось ещё страшнее. Оксана неуверенно подняла закоченевшую руку… и громадный внедорожник, куда там Валеркиной машине, остановился как вкопанный точь-в-точь рядом с ней.
Оксана не могла сделать ни шагу, тогда дверь машины открылась, и задорный девичий голос изнутри сказал:
- Ну чего стоишь, совсем хочешь в сосульку превратиться? Садись, давай!
Оксана добрела до задней двери, открыла её и с трудом протолкнула замёрзшее тело внутрь.
- Здравствуйте, - еле слышно пробормотала она заледеневшими губами.
- Привет-привет, - отозвалась девушка с места рядом с водителем. - Тебе ведь в город?
- Да, - выдохнула Оксана.
- Нам как бы тоже, нормально. Тебя как зовут?
- Ксюха… Оксана.
- Меня - Лина, а это Элла, она моя сестра, но по-русски не говорит, не пугайся, - кивнула девушка на сумасшедшего водителя.
- Покажи хоть, кого подобрала, - произнесла вдруг девушка-водитель на чистом французском языке и обернулась к Оксане.
Лина включила свет в салоне. Оксана глянула и зажмурилась - на неё смотрела жуткая маска. Белое лицо, огромные чёрные глаза, ярко-алые губы. И копна чёрных вьющихся волос.
Оксане стало ещё страшнее, чем было, но она едва слышно пролепетала по-французски:
- Добрый вечер…
- И вам доброго вечера, сударыня, - кивнула страшная девушка и отвернулась.
Свет погас.
Машина мягко тронулась и полетела в сторону Иркутска.

* * *

Зима в этом году пришла непростительно рано. Линни никак не ожидала, что приехав в конце октября в Иркутск, застанет холод и едва ли не сугробы по колено. Нет, мозгом она понимала, что в этих краях всё может быть, но хотелось-то погулять по городу с друзьями, посидеть на камнях на берегу Байкала, может быть даже выбраться куда-нибудь в лес. Как же, три раза. Пришлось надевать тёплую куртку и шапку и бегать из дома в дом, от одних друзей или родственников к другим. И Элку-дуру с собой таскать, чтобы не кисла и в себя слишком глубоко не уходила, а то она может. Стоит её на полдня оставить одну - так и будет сидеть в отцовском доме в Листвянке и смотреть в стену, будто там что-то написано, что видит только она одна. Но стены у папы новые, обои на них тоже новые, ничего там не написано и смотреть на них, прямо скажем, нечего. Поэтому приходилось брать за руку и тащить в люди.
Единственное, что развлекало сестрицу - это покатушки по Байкальскому тракту. Рельеф приводил её в восторг, папа не пожалел своей большой машины, только чтобы Элочка не грустила, и они с Линни время от времени катались в Иркутск и обратно.
Линни было страшновато лететь в громадной тяжелой машине с горки на горку на сумасшедшей скорости, но Элка такое любила. Чёрт с ней, раз нравится - пусть катается.
Но вот тащиться из тёплого уютного дома, полного вкусной еды, в ночь Самайна, да ещё и в метель - это уже был полный бред, о чём Линни и известила сестрицу, не выбирая выражений. Поехали бы наутро, всё равно вечером собирались на мероприятие. Эла глянула спокойно, пожала плечами и попросила дать ключи от городской квартиры - мол, поедет одна и заночует там. А Линни пусть приедет утром, когда метель уляжется. Линни представила, как эта ненормальная будет объясняться с милицией, если вдруг таковая встретится на пути - нет, все документы были оформлены нормально, но ведь Элке плевать на ограничения скорости, и если что - отцу неприятности не нужны. Поэтому она крепко выругалась сначала про себя, потом вслух, собрала вещи на завтра и сложила их в багажник машины.
И еды не забыть, в городской квартире шаром покати, они сами там три дня назад всё съели. Элка-то не подумает, конечно, она только на машине гонять крутая, ну и ещё кое-что делать, да.
Ещё кто б её заставил шапку надевать! Максимум – капюшон, и то если уже совсем зубы стучат. Отец уже и до разума пытался достучаться, и орал – Элка, …! Оденься, холодно же! Но она подходила к нему, утыкалась лбом в плечо и молчала. А потом шла и делала по-своему.
Ладно, сестра есть сестра. И если у неё временно мозги свихнуты - то нужно же кому-то ставить их на место?
Они проехали полпути до города, когда Эла вдруг сказала:
- Там, впереди, кто-то живой на дороге.
Ещё никого не было видно, и вообще было темно плюс метель. Но Линни ни на мгновение не усомнилась в словах сестрицы, ей это даже в голову не пришло. Кто-то живой - значит, так и есть.
- Ты бы предпочла неживого? - нервно хихикнула она.
- Мы не знаем, кого можем встретить в такую ночь. И какую личину он примет. Или она.
Надо же, соображает!
- И что ты предлагаешь?
- Если попросит - придётся подобрать.
- А вдруг он опасен?
- Разберемся, - Эла даже не пожала плечами, но Линни вспомнила о том, что у сестрицы есть и огнестрельное оружие, и разрешение на него, и пользоваться им она умеет.
В свете фар вскоре действительно показалась маленькая фигурка. Судя по всему, очень замерзшая.
- Молодая девушка. Едва жива, - сообщила Эла.
Девушка махнула рукой - еле заметно, сказать правду. Но Эла безропотно остановилась. Девушка не двигалась. Тогда Линни высунулась наружу и зазвала её внутрь. Это помогло - открыла дверь, забралась. А холодом от неё веет - ну ничего ж себе замёрзла! Это откуда она такая взялась? На этом участке да с этой стороны вроде жилья близко нет. Ладно, пусть греется, разберёмся.
Правда, было смешно, когда Элка захотела её рассмотреть и обернулась к ней. Кажется, в тот момент девушка очень остро захотела оказаться обратно на морозе под снегом. Это Линни и домашние привыкли к Элкиному дикому депрессивному макияжу, а тут человек явно подумал, что из огня, да в полымя. Впрочем, Элка сразу же отвернулась.
Девушка - её звали Оксаной - была на вид самая обычная. Волосы русые, глаза светлые.
- Тебе в городе куда? - спросила у неё Линни.
Оксана встрепенулась, озадачилась. Мысли так и забегали.
- Наверное… на вокзал.
Непонятно. Замёрзшей и растрёпанной - на вокзал?
- Встретить кого-то?
- Нет. Уехать. В Ангарск.
- А давно ночью электрички в Ангарск ходят? - сколько Линни помнила, это всегда было проблемой для всех живущих в Ангарске подружек и приятелей, опоздал на пять минут - а потом как хочешь, так и добирайся.
- Утра дождусь.
- Да ты, честно говоря, раньше совсем замёрзнешь, чем утро наступит, - покачала головой Линни.
- В тепле не замерзну, - прошептала Оксана едва слышно, только очень тренированное ухо смогло разобрать.
- Ладно, разберёмся, - Линни отвернулась и взглянула на Элу.
Та смотрела на дорогу с таким видом, будто подбирает на Байкальском тракте замёрзших незнакомых девушек по пять штук за ночь.
- Она безопасна, - проговорила Эла по-итальянски.
Еле слышно, но опять же для тренированного многими годами общения в школе под взглядами строгих преподавателей уха - нормально.
- Вот-вот, не бросать же, - продолжила Линни.
- Не бросать, - подтвердила Эла.
Оксану в тепле сморил сон, она проснулась от того, что машина остановилась во дворе отцовского дома.
- Где мы? - встрепенулась она.
- На Грязнова. В принципе, если ты хочешь, Эла тебя без проблем добросит до вокзала и там оставит. Но нам показалось, что лучше позвать тебя в нормальный дом до утра. А утром уедешь.
Оксана смотрела, не понимая.
- Переночевать? У вас? А кто у вас там ещё?
- Только мы, больше никого. Семья в Листвянке.
- Наверное, мне уже без разницы.
Линни не сразу отперла в темноте на ощупь дверь подъезда и заметила шевеление шторы на окне первого этажа рядом. Явно Лидия Петровна, соседка, не спит, будет ведь утром опять отцу звонить и жаловаться, что они ночью шарахаются, машину под окна ставят и никому спать не дают. Ну и хрен с ней.
Потом ещё с грохотом отпирали железную дверь между этажами и дверь в квартиру. Эла сбросила куртку, ботинки и пошла в кухню, Линни дождалась, пока Оксана зайдёт, и заперла допотопные засовы. Потом кивнула на диван в гостиной
- Так, дорогая находка. Туалет и ванная вон там по коридору, спать будешь здесь, извини, что у входа, но две другие комнаты традиционно занимаем мы. Постель я сейчас добуду. Есть хочешь?
- Нет, - прошептала Оксана.
- Но горячий душ тебе жизненно необходим. Вещи сушить, всё что можно – на батарею, сейчас найду какую-нибудь мою футболку, в которой можно спать. Ещё, кстати, бывает горячий чай.
Находка начала шевелиться, это было хорошо. Линни повесила свою куртку, поставила на полку башмаки, и пошла ставить чайник и разбирать сумку с привезённой едой. Элку тоже нужно хотя бы чаем напоить и уложить спать.
Они с Элой сидели на кухне, ели тёти-Нинины тарталетки с салатом и малосольного омуля, когда из ванной появилась Оксана. Линни нашла ей чистую футболку, халат, принадлежавший кому-то из женской части семейства, и тапочки. И постелила на диване в гостиной.
- Садись, чаю налью, - Линни не спрашивала, она командовала.
Оксана подчинилась.
- Коньяка капни, - повела бровью Эла. – А то ведь не уснёт.
Линни налила чаю в чашку, коньяка в рюмку (бокалов с ходу не нашли, а рюмки всегда в буфете стояли, папа любит водочку), положила на тарелку пару тарталеток и рыбий хвост. Под пристальным взглядом Элы находка съела и выпила всё, что ей дали, пробормотала что-то вежливое и удалилась по коридору.
Через четверть часа Эла встала с табуретки и пошла в ту же сторону. Видимо, её беспокоили тихие вздохи и всхлипы, доносившиеся из гостиной. И почти сразу вернулась.
- Всё, теперь спит.
- И что с ней дальше?
- Понятия не имею. В будущем у неё неизвестность, в настоящем – страх, а в недавнем прошлом – смерть.



Продолжение завтра в это же время.